Кабинет церковного краеведения

ИЗ ИСТОРИИ ПЕТРОПАВЛОВСКОГО ХРАМА Г. КОЛОМНЫ

Двадцатипятилетние учительской деятельности // Московские церковные ведомости. – М.,1883. – № 39. – С. 445-448.

Четвертого сентября текущего года Коломна была свидетельницей торжества, выпадавшего на долю очень и очень немногих. В этот день исполнилось двадцать пять лет служения на учительском поприще при Коломенском духовном училище священника Ивана Никифоровича Фаминцева. Наличная училищная корпорация, желая достойно почтить своего старейшего сослуживца, по предложению г. Соболева, положила просить его Высокопреосвященство о дозволении поднести о. Фаминцеву в день его юбилея наперсный, украшенный камнями крест. К корпорации присоединились и многие из бывших сослуживцев и учеников Ивана Никифоровича, узнавших о готовящемся торжестве, и многие из граждан.

Торжество началось литургией, которую совершал один юбиляр в Петропавловской кладбищенской, месте своего священнического служения, церкви, куда к девяти часам стекали желающие почтить юбиляра. Совершение литургии одним юбиляром в сослужении только с двумя диаконами далеко не било на эффект, но может быть благодаря именно такой простоту в связи с довольно стройным пением училищного хора и значительным, особенно к концу литургии, стечение публики, на присутствующих в храме, не говоря уже о заинтересованных в торжестве, но и на лиц посторонних веяло от этого служения чем-то праздничным. По окончании литургии, когда о. Фаминцев в сопровождении своих сослуживцев по правлению училища оо. Преображенского и Лебедева вышел на середину храма, чтобы пред алтарем возблагодарить Бога за оказанную в его служении помощь, бывший его сослуживец по училищу диакон Виноградов прочитал бумагу о дозволении его Высокопреосвященства поднести юбиляру украшенный камнями наперсный крест, который на блюде и был поднесен ему бывшим учеником его диаконом Добровым, при чем о. Преображенским была сказана речь. Обращаясь в ней к Ивану Никифоровичу , указывая на то, что собрало в этом храме его учеников и сослуживцев, оценивая по достоинству его четвертьвековое служение церкви, не только в качестве священника, но и приготовлением служителей церкви, о. Преображенский высказал, что этот подносимый ему крест есть наилучшая оценка его служения; ибо для того, кто всегда носил в душе своей чувство добра, кто всегда стремился и сиял добродетелями, заповеданными нам Евангелием, чье сердце всегда было открыто любви и милосердию, для того не может быть приличнее, как всегда носить крест Распятого Учителя учителей. И пусть всегда будет перед ним крест этот, будет вечным напоминанием ему, что не пропало ничто доброе его, что в душах многих горит чувство глубокого расположения к нему и память о нем не изгладится.

Все это – и чинно-торжественное поднесение креста, и прочувствованная речь о Преображенского, — глубоко до слез взволновало почтенного юбиляра. Видны были слезы и на глазах многих присутствующих и, наверное, многие из них надолго не забудут этих минут.

Благодарственный молебен после многолетия Государю Императору, его Высокопреосвященству митрополиту Московскому Иоанникию, был заключен многолетием честнейшего иерею Иоанну.

В доме о. Фаминцева, куда после литургии собрались все желающие принести ему свое поздравление, учители Коломенского духовного училища в их наличном составе поднесли Ивану Никифоровичу адрес, в котором, поздравляя его с честно пройденным двадцатипятилетним служением на поприще учительства, выразили свою надежду, что он не оставит своей нравственной связи с училищем, связи, делавшей его руководителем юных учителей, добрым наставником учащихся и вторым отцом беднейших из них.

За юбилярным обедом, по прочтении телеграмм: от бывшего сослуживца г. Розанева, в которой он поздравляет юбиляра с двадцатипятилетнем служения церкви, и от «ученика первого курса» (преподавателя Рязанской семинарии) г. покровского, в которой он благодарно воспоминает день вступления на службу Ивана Никифоровича, — было произнесено многолетие его Высокопреосвященству, который так милостиво отнесся к просьбе ввиду заслуг юбиляра поднести ему крест.

Последовавшая за тем речь учителя В. Ф. Соболева, кратко характеризующая многополезную деятельность Ивана Никифоровича, проникнутая сожалением о возможности утрате для любезного ему училища, такого драгоценного человека, и предложенный им тост за здоровье всем дорогого, всем любезного юбиляра были встречены многолетием и громким сочувствием присутствующих. Эта первая застольная речь не осталась, конечно, единственной, одна речь следовала за другой, и с каждой новой речью с новых и новых сторон выступал перед слушателями прекрасный нравственный облик о. Фаминцева.

Помощник смотрителя при училище П. Г. Доброхотов, рекомендуя Ивана Никифоровича, как учителя, пример которого достоин подражания, сослался на свое одиннадцатилетнее с ним служение, что, очевидно, давало ему полную возможность обстоятельно познакомиться как с самим делом обучения, так и с тем, насколько удовлетворял требованиям дела любезный юбиляр. В этом отношении особенно бросается в глаза и составляет неоцененную заслугу то, что Иван Никифорович, сделавшись учителем еще во времена старого режима, когда учить всего чаще смешивалось со словом наказывать, главным орудием обучения была лоза, он не был и не сделался одним из тех учителей, память о которых все чаще является, как воспоминание чего-то грубого и страшного. И глубокая благодарность ему, благодарность от учеников его за то, что он еще раньше, чем приказали, бросил эту ни к чему не ведущую систему застращивания при деле обучения, благодарность за любовь и мягкость. Но если великая заслуга по-человечески относиться к человеку, то относиться с пониманием к ученику, уметь приладить так сказать свои знания к его детскому разумению, уметь заинтересовать его в них и легко без принуждения сделать их достоянием мальчика – это еще большая заслуга, так как и более трудная задача. И Иван Никифорович был именно таким человеком, стремящимся выполнять эту задачу и опять-таки тогда, когда главным образом практиковалось стереотипное «отсюда до сюда». Интересуясь педагогическими журналами, не доверяя своему опыту и своим силам, он прислушивался к указаниям других, не упуская из вида, вводя в практику все, что может облегчить понимание его учеников; например, покупает на свои деньги теллурий, арифметический ящик, выписывает рельефные карты по географии. И делает это человек, которому, попросту говоря, должны были бы надоесть и эти учебники, и эти классы, и шалуны мальчуганы. Понятно и естественно такое отношение к делу в учителе новичке, которого влечет и свойственная ему идеальность, и новизна дела; но чтобы человек несколько лет изо дня в день ведавшийся с одним и тем же, с детьми, их ленью и шалостью, успевший почти поседеть в одних и тех же классах, сохранил горячность и отзывчивость молодости, — это заслуживает глубоко почтения. Сколько людей бежало от дела учительства, едва успев его отведать, сколько за невозможностью убежать впадало в рутинерство, начинало относиться к делу спустя рукава! Иван Никифорович никогда не был рутинером. Проучить двадцать пять лет, и во весь этот период сохранить свежесть духа, удержаться от рутинерства, любить детей и с вниманием относиться к их потребностям – все это и едва ли большего возможно требовать от учителя.

Учитель Д. Н. Малиновский в своей речи главным образом останавливался на том влиянии, на той поддержке, какой пользовались со стороны Ивана Никифоровича поступавшие, еще малознакомые с делом учители. Так долго и так много возиться с учениками и не впасть в рутинерство – великое дело, но при этом удержать от рутинерства и других – это двойная заслуга. Всякий более или менее практиковавшийся учитель знает, что такое дело обучения в самом его начале, что часто дает оно человеку, который часто сам лишь только соскочивший со школьной скамьи, принялся за него и с душой и с глубоким желанием принести пользу. Новизна дела преподавания, отсутствие строго метода, неумение следить за душевным состоянием учеников. Непривычка пользоваться настроением класса, часто приводят к тому, что какой-нибудь невольный промах в минуту выхватывает их рук результат, подготовляемый и выжидаемый в продолжении нескольких уроков. Учитель огорчен; но всего хуже здесь то, что кроме неудачи не видно ничего, кроме уныния ничего не чувствуется на душе; ни мысли не бывает, ни желания разобраться, отчего эта неудача, готов опустить рукава, махнуть на дело, т.е. сделать первые шаги к рутинерству. Может быть, тут неудачи и нет, а кажется так потому, что вновь, по непривычке ожидаешь сразу великих результатов, может быть, результаты и есть уже и более важные для опытного учителя нежели те, которые ожидаются тобой, может быть это и так, да неизвестно, а в душе уныние от неудачи, какая бы она не была! И счастлив тот, кто в такую минуту имел около себя человека, который бы помог ему спокойно и трезво взглянуть на то, что случилось. Мы были счастливы именно таким счастьем. Около нас всегда был человек, не только опытный и способный по своей опытности разрешить недоумение молодых учителей, но и всегда участливый к ним настолько, что часто, по одному выражению лица угадывая нужду в помощи, он спешил с ней раньше. Чем человек успевал заявить о ней. Дельным советом, метким замечанием, а иногда и просто добродушной шуткой он разрешал недоумение, прогонял уныние, и тем удерживал от возможности стать тем, чем никогда не был сам. и за это участие, за эту поддержку нам, учителям, наше глубокое и сердечное спасибо Ивану Никифоровичу!..

Бывший сослуживец о. Фаминцева диакон А. П. Виноградов, подтверждая все сказанное говорившими раньше него, заметил, что двадцать пять лет прожить нелегко, сколько огорчений, сколько неприятностей может встретиться за это время человеку, каково же быть столько лет еще и учителем, да и каким учителем, каким был Иван Никифорович, душе которого был близок и ученик, и сослуживец, который близко к сердце принимал горе того и другого. Кроме горя своего, а бывало с ним, делить еще горе других, для этого нужно быть очень хорошим человеком. А таким Иван Никифорович был во время всей своей учительской службы, т.е. двадцать пять лет. Но кроме того, что был учителем, Иван Никифорович был еще священником и семьянином. Что касается священнического служения, то оно пройдено им за этот период не менее честно, не менее прекрасно, как и служение учительское. Ни один приходящий к нему, как к священнику, не слыхал от него грубого, заносчивого, обидного слова; и с богатым и с бедным он был одинаков, также участливо выслуживал последнюю мещанку, как и первого богача, всегда, не уклоняясь, давал совет, кому он был нужен. Часто, призываемый для исполнения треб, он видя нужду, отклонял руку дающую, по обычаю, плату и мало того, то своими деньгами, то ходатайством перед другими помогал нуждающимся. Он прекрасный священник, редкостный семьянин. Кроме тихой и мирной жизни среди жены и детей, о которых так велика его забота, скольким бедным родственникам помог и помогает он! Привечая одних под своим кровом, он не оставляет без помощи и находящихся вдали, то посылая помощь от своей руки, то направляя руку могущих помочь. Он такой семьянин и родственник, каким, дай Бог, быть каждому из нас! И да продлит Господь жизнь его на многие и многие лета!

Учитель Е.И. Богословский, указывая на свою сравнительно недолгую службу, которая не могла еще дать ему такого обстоятельного знакомства с Иваном Никифоровичем, как его сотоварищам, все-таки и своим небольшим опытом узнал, и должен сказать это, что Иван Никифорович именно такой участливый советник учителей, каким выставили его говорившие ранее.

Глубоко взволнованный, со слезами на глазах, при единодушно принятом тосте этого молодого учителя, уважаемый юбиляр, как будто вспоминая свои первые шаги на учительском поприще (первый предмет, который преподавал Иван Никифорович, поступивши в учителя, был латинский язык) – обращаясь к своим сослуживцам, сказал одну, но очень дорогую фразу, дорогую потому, что в ней лучше и цельней, чем в пространной речи, сказалось его нравственное единение и с училищем, и с этими почти покидаемыми сослуживцами: pro salute vestra!

Сослуживец Ивана Никифоровича по правлению училища священник П. В. о. Преображенский, предложивший тост за подругу жизни юбиляра, делившую с ним радость и горе, за хозяйку дома, высказал, что самым красноречивым свидетельством того, чем был Иван Никифорович, является присутствие за его юбилярным столом лиц, явившихся выразить ему свое уважение, лиц мало и даже вовсе несвязанных с ним сослужением.

В ответ на это в свое изящной речи А. С. г. Озеров, почетный блюститель училища, что он именно одно из таких лиц. Он не больше года состоит блюстителем и, конечно, в такой короткий срок не мог лично узнать Ивана Никифоровича, как учителя, но его достоинства в этом отношении вне всякого сомнения, как, по крайней мере, дает право заключать сложившееся о нем мнение, как о добром человеке и прекрасном священнике. Приписывая затем то участи , какое он принял в духовном училище, влиянию и просьбам Ивана Никифоровича, г. Озеров, обращаясь к корпорации учителей, заметил: «Неужели вы отпустите от себя такого полезного, по вашему глубокому сознанию и убеждению товарища, и лишите училище той помощи, какую мог бы еще принести ему ваш, уважаемый мною, сослуживец!..»

Г. Доброхотов от всей корпорации ответил, что к другим заслугам Ивана Никифоровича, к длинному ряду его полезных для училища дел прибавляется новое, то, что он привлек к училищу такого вдумчивого и отзывчивого на его нужды человека, как г. Озеров, который с первого же шага своего поприща в качестве блюстителя обратил внимание на такую важную часть, без которой учебные заведения мало достигают своей просветительской цели, как библиотека, давши внесением значительной суммы на возможность пополнить ее и улучшить. И никогда бы корпорация не отпустила бы из своей среды Ивана Никифоровича, если бы это было делом только одной ее воли.

О благочинный г. Коломны, Розов, на выражение о. Преображенского радости видеть за юбилярным столом его сотоварища такого уважаемого и почетного старца, как о. благочинный ответил, что, несмотря на свои преклонные года, он всегда, а тем более в данном случае, считает своим долгом принести привет священнику, который составляет немалое украшение его благочиния.

Между речами были прочитаны приходившие во время стола поздравительные телеграммы от лиц, не имевших возможности, как например смотритель училища о. Тихомиров, «бывший ученик» (теперь доктор) г. Знаменский, г. Покровский, Лебедев, лично принести поздравление юбиляру. Обед закончился многолетствием.

В четыре часа пополудни посетил юбиляра приехавший нарочно для этого из Москвы известный заслуженный протоиерей Аполлон Иванович о. Тихомиров. Глубоко трогательно было видеть и слышать, когда этот убеленный сединами уважаемый старец положа руку на плечо юбиляра говорил ему: «я приехал к вам ученику моему, поздравить, что Бог привел вам дожить до такой минуты и пожелать еще большей радости». С вечерним 9-ти часовым поездом приехал поздравить юбиляра член Братства св. Николая священник И. М. о. Лебедев.

Священник Иван Никифорович о. Фаминцев родился 9-го мая 1844 года в г. Москве. Сын причетника при церкви Святого Тихона, что у Арбатских ворот он не пользовался особыми удобствами жизни. Отданный в училище при Высокопетровском монастыре, он в числе лучших учеников училища был переведен в Московскую Духовную семинарию, где и окончил курс наук с аттестатом первого разряда. Учась в Семинарии, Иван Никифорович управлял славившимся в то время семинарским хором и как хороший ученик и регент пользовался особым расположением епископа, в то время ректора Семинарии, Игнатия. По окончании курса прежде чем приступить на место он год слушал лекции церковной археологии раскола, читавшиеся тогда при Высокопетровском монастыре. Определенный затем во священника к Успенскому г. Коломны, собору он в следующем году делается учителем коломенского духовного училища, и немного спустя из собора переводится к Петропавловской кладбищенской церкви, где и проходит должность священника по сие время. Прохождение должности священника не мешало Ивану Никифоровичу быть хорошим учителем, как то можно видеть из его одобрения и наград за успешное преподавание разных предметов (латинского, русского, греческого языков, арифметики, географии, чистописания, нотного пения); не мешало и учительство со своей стороны его обязанностям священника: награжденный уже скуфьей он удостоился благословения Святейшего Синода за особую деятельность по отправлению треб во время свирепствовавшей в 1871 году холеры. С реформой духовных училищ он был избран в члена и секретаря правления училища, принимал деятельное участие в делах братств святого Николая, Марии Магдалины, в 1878 году был избран последним братством смотрителем женского, на погосте Юрьевцах, Коломенского уезда, училища. Пожалование Ивану Никифоровичу камилавки и наперсного креста было только справедливой наградой за его полезную и разнообразную деятельность.

Являясь одним из последних и, нужно заметить, одним из светлых представителей, того типа учителей духовных училищ из семинаристов, которые если не все, то весьма многое полагали в учительстве и дорожили учительством, о. Фаминцев заслуживает глубокого уважения.

_______________________________________

(1811)

Оставить комментарий

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *